Кофе меня убивает. Сиги меня убивают. Меня убивают психованные медведи с мачете.
Я вздрагиваю от прикосновений в автобусе, потому что мне показалось, что с меня сдирается кожа, потому что я весь день рылась в инфе про детей-бабочек.
Один чувак дожил до тридцати шести. А вы бы смогли? У этих детей потрясающие глаза. Я никогда не была этой сраной бабочкой, ни в сорок килограмм, ни в семьдесят. И вообще, когда я говорю о бабочках, не о анорексичках идет речь, хотя это блядь слишком устойчивая метафора. Ну, в общем, я познала истинный смысл этого слова, и довольно об этом. Так вот, у того чувака, потрясающая душа. Смейтесь, смейтесь. Он достоин ебанной премии, а не вызывает ничего, кроме жалости. Мы не достойны его жалеть.
Мы недостойны гноя на его ранах. Так вот, о душе.
Сейчас у меня нет никакого диссонанса между богатым внутренним миром и внешней оболочкой. Я безобразна как во вне, так и внутри. Даже так:внутри меня еще больше дерьма, чем снаружи. У меня гнилая душа, а у кого-то гнилые внутренности. И это чертовски больнее, нашего духовного мазохизма
Короче, я к чему:конформисты, что мы с вами знаем о боли.
Я надираюсь в пабе с воображаемыми друзьями из-за воображаемых проблем, забывая о воображаемых делах, с фантомной болью в области спины, живота, горла и головы.