Это была любовь с первой строчки.
Это очень-очень смешная книжка. Я даже не знаю с чем стравить. Хотя нет, "Со стыда провалится" была тоже очень-очень весёлая книжка, но совсем другой тематики и к тому же написана она при участии стопитьсот человек.
Мне только ко второй половине книжки пришло в голову:"А не загибать бы странички с хорошими цитатами". Это был большой просчёт, потому что, положив руку на сердце нужно перепечатать всю книжку таким бооольшим постом.
В роли главного героя мне без труда представляется сам Лори. А ещё где-то на двухсотой странице ко мне в голову: "Тридцать шесть лет. Британец. Тим. Мать его. Рот." Но пришлось быстро оставить эту идею так как при всей моей любви к нему, в Тиме один метр семьдесят сантиметров, а это как-то не комильфо.
Ну и цитаты.Представьте, что вам нужно сломать кому-то руку.
Левую или правую – неважно. Главное – сломать, потому что, не сломай вы ее... ну, в общем, это тоже неважно. Скажем, не сломай вы ее – и случится что-то очень нехорошее.
Мы перебрали весь стандартный набор любезностей, диктуемых Голливудом и высшим светом. Она попыталась закричать и укусить меня за руку; я же велел не шуметь, пообещав, что не сделаю ей больно, если она не будет орать. Она заорала, и я сделал ей больно. В общем, вполне стандартная фигня.
Коварно. Очень коварно. Коварно в кубе.
Третий закон Ньютона о ведении разговора, если бы таковой существовал, непременно утверждал бы, что любое заявление предполагает равное по силе и диаметрально противоположное по смыслу ответное заявление. Сказав, что я отказался убивать, я одновременно подтвердил, что мог и не отказаться.
Боль – это то, что ты делаешь с собой сам. Другие люди проделывают с тобой самые разные вещи – бьют кулаком, колют ножом или пытаются сломать твою руку, - но производство боли целиком на твоей совести.
Боль – это событие. Которое происходит с тобой и справиться с которым ты должен в одиночку – любыми доступными тебе способами.
Подошел официант. Вульф слегка ослабил узел галстука.
-Два мартини, очень сухих, и…
Он посмотрел на меня. Я вежливо кивнул:
-Водка-мартини. Чрезвычайно сухой. Если есть, можно даже порошковый.
Уединение в кабинке с фаянсовым сосудом всегда способствует активизации умственной деятельности.
Все-таки есть что-то необъяснимо оскорбительное в медленном прищуре. Мне ли не знать: сам не раз пользовался этим приемчиком.
Кто-то однажды сказал мне, что размышления вслух помогают сделать многие вещи прозрачнее. Помню, я уточнил тогда: «Даже нерафинированное масло?» – но мне ответили, что, мол, нет, с маслом это не прокатит, но зато получится со всем остальным, что тревожит душу.
– И вообще, неважно, кто мне об этом сообщил.
– Еще как важно. Одно дело, когда продавец в магазине убеждает тебя, что стиральная машина – просто чудо. И совсем другое, когда об этом вещает архиепископ Кентерберийский: мол, это Божье чудо, коли грязь удаляется даже при низких температурах. По-моему, разница огромная.
Нет, правда, в этом что-то есть – когда тебя ненавидит столько народу сразу, да еще в твоем собственном доме
Что у «глока» действительно не отнимешь, так это большую емкость магазина при весьма легком весе, высокой точности и поистине ни с чем не сравнимой надежности. Благодаря чему, собственно, пистолет пулемет «глок-17» и стал любимым оружием домохозяек всего мира.
Я пытаюсь отыскать в происходящем забавную сторону. Я всегда стараюсь так поступать, когда дела идут не ахти. Ведь что значит – сказать, что дела идут не ахти? Не ахти по сравнению с чем? Вы тут же ответите: да хотя бы по сравнению с тем, как они шли пару часов назад – или пару лет назад. Однако суть то совсем не в этом. Если взять две машины без тормозов, несущиеся прямо на кирпичную стену, и одна из них врезается на мгновение раньше другой, разве можно сказать, что второй машине повезло больше?
Беда и смерть. Каждую секунду нашей жизни они нависают над нами, стараясь нас достать. По большей части промахиваясь. Тысячи миль по скоростному шоссе – и ни одного прокола в переднем колесе. Тысячи вирусов, проползающих сквозь наши тела, – и ни один так и не зацепился. Тысячи роялей, летящих на мостовую, через минуту после того, как мы прошли мимо. Или через месяц – без разницы.
И раз уж мы не бухаемся на колени, чтобы возблагодарить небо всякий раз, когда беда проходит стороной, то какой смысл ныть и стонать, когда она все же настигает нас?
Мы ведь все равно умрем – или никогда не родимся. И жизнь – лишь один затянувшийся сон.
Вот. Это и есть забавная сторона.
Есть одна штука, и Христос про нее знал.
Я всегда полагал, что первым в списке стоит «не убий». Самая главная заповедь. Ну разумеется, еще нельзя пялиться на задницу соседки, прелюбодействовать, сотворять себе кумиров и без почтения относиться к папе с мамой.
Но прежде всего, «не убий». Заповедь с большой буквы. Которую помнят все, потому что она кажется самой правильной, самой истинной и самой абсолютной.
Однако есть еще одна заповедь, о которой все почему-то забывают. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». Да, конечно, по сравнению с «не убий» это кажется пустяком. Мелочевкой. Примерно как нарушить правила парковки.
Но когда эту заповедь швыряют тебе прямо в лицо, когда кишки твои реагируют раньше, чем мозг, – вот тогда ты внезапно понимаешь: мораль, принципы и ценности – все это не более чем пшик
У денег есть только одно положительное свойство, одно-единственное: на них можно купить массу всевозможных вещей. В остальном это невероятно пошлая, вульгарная и гадкая штука, которая мне абсолютно не по душе.
Зато вещи, как таковые, мне очень даже по душе.
Достав бутылку «Знаменитой куропатки» и стакан, я плеснул себе на два пальца и поплелся на кухню. Разбавив виски водой ровно настолько, чтобы куропатка из «знаменитой» стала «едва знакомой.
- Нет, Ронни, сейчас я не сплю ни с одной женщиной.
- А с мужчинами?
- И с мужчинами не сплю. И с животными. И с хвойными деревьями.
-А почему, можно спросить? И даже если нельзя.
-Потому что от секса больше неприятностей, чем удовольствия. Потому что мужчинам и женщинам нужно разное. Потому что мне не часто предлагают, а сам я терпеть не могу просить. Потому что я привык быть один. И Потому что я не могу больше придумать никаких причин.
-И какая же причина настоящая?
-Номер два, -ответил я немного подумав, - нам нужно разное. Мужчины хотят секса с женщиной. Затем они хотят секса с другой женщиной. Затем-с третьей. А затем они хотят кукурузных хлопьев и немного поспать, после чего опять хотят секса, теперь уже с четвертой женщиной, а потом с пятой, и так пока не умрут. Женщины же хотят отношений. Возможно, они их никогда не получат, или все же получат, но прежде им придется переспать со множеством мужчин, но у них есть цель. У мужчин же цели нет. Настоящих целей. Поэтому они придумывают искусственные и расставляют их по разные стороны большой поляны. А потом придумывают футбол. Или лезут в драку, или стараются разбогатеть, или начинают воевать, или находят себе еще целую кучу всяких идиотских занятий, лишь бы хоть как-то компенсировать отсутствие цели.
-Полная хрень! - сказала Ронни.
-Кстати, о хрене. Это второе главное различие.
Ну и на закуску, я предупреждаю, есть нехорошие слова.
Должен предупредить, что в моей стране под словом “яйца” мы понимаем мужественность. Мы не хотим знать, что под этим понимают американцы, у которых встает каждый раз, когда они произносят “дельта”, или “удар”, или “надрать задницу”. Тут между нами серьезные культурные различия. А под культурными различиями, - должен признаться, кровь у меня чуток вскипела, - мы имеем в виду не расхождения по части нравственных ценностей. Мы имеем в виду: ебать вас всех в жопу посудным ершом!
@темы:
Цитаты.,
Для книжного червя.
-
-
31.03.2011 в 00:21такой прям лингвистический экстаз)